Влечение - Страница 7

Она никогда и не предполагала, что чьи бы то ни было поцелуи и прикосновения могут вызвать в ней такой отклик, а сумасшедшая, испепеляющая страсть овладеть ею так мгновенно и неодолимо. И главное, она безошибочно воспринимала его состояние, чувствовала его яростное, неистовое желание сорвать разделявшую их одежду, ощутить кожей ее обнаженное тело. С предельной откровенностью Софи понимала, что ей мучительно и отчаянно хочется того же.

Она не имела ни малейшего представления о том, как долго они стояли, тесно прижавшись друг к другу, целуясь и сгорая от желания. Знала лишь, что, когда он наконец ее отпустил, ее сотрясала такая дрожь, что она еле удерживалась на ногах. Распухшие губы выглядели так, словно… словно…

Боже праведный, как же они выглядели! Уставясь на эти губы, Софи с трудом сглотнула. Ив это время Ив осторожно взял ее руку, ободряюще нежно сжал в своей большой теплой ладони и прошептал:

— Словно солнечный удар…

— Да, да, так и есть, — шепнула в ответ Софи.

Ей мучительно хотелось вновь оказаться в его объятиях. Она буквально изнемогала от этого желания, острой болью отдававшегося во всем ее теле. И боль эта была совсем особенной, совершенно не похожей на ту, что она испытывала, смертельно уставая от недавней уборки. Ничего общего.

Ив тоже изнемогал. Он хотел ее с такой силой, что и сам не понимал, как ему удалось заставить себя выпустить ее из объятий. Он никогда не считал себя особо темпераментным мужчиной, но сейчас…

— Ничего подобного со мной никогда не было, — словно в ответ удивленно произнесла Софи, доверчиво глядя на него.

— Со мной тоже, — хрипло пробормотал Ив. — Мне кажется, я убил бы любого мужчину, который…

Энергично замотав головой, Софи остановила его. Но она знала, что он хотел сказать. Ее сейчас тоже одолевала вовсе не свойственная ей обычно свирепая ревность по отношению к любой женщине, которая могла бы вызвать у него такие чувства, какие, совершенно очевидно, вызывала она.

Она глубоко вздохнула, пытаясь вернуться в мир спокойной действительности, но это было почти невозможно.

— Я так тебя хочу, — дрожащим голосом призналась она и в следующее мгновение снова оказалась в его объятиях.

Несколько долгих минут слышны были лишь звуки все более страстных поцелуев и прерывистое лихорадочное дыхание. Софи так и не поняла, сама ли она положила руку Ива себе на грудь или это сделал он. Но его прикосновение заставило все ее тело содрогнуться от безумного желания, пронзившего ее словно электрическим разрядом.

— О, пожалуйста, пожалуйста… — словно в забытьи бормотала она, выгибаясь всем телом и подставляя грудь сладостным прикосновениям его пальцев. Не выдержав мучительного ожидания, она сама взмолилась, прося его облегчить страдания ее пылающей плоти целительным прикосновением уст.

Никогда прежде не случалось Софи молить мужчин о любви, тем более — о любви физической. Ей даже в голову не приходило, что у нее может возникнуть такое желание. Однако сейчас оба они очутились в мире, где весь ее предыдущий опыт, все обычные правила и законы не значили ровным счетом ничего. Значение имели лишь ощущения и желания — ее и его.

Когда Ив, подчиняясь ее неистовым мольбам, приподнял тонкую тенниску и принялся ласкать губами и языком набухшую, изнывающую от желания грудь, Софи едва не лишилась сознания от невероятного, неведомого до сих пор наслаждения.

Он словно мурлыкал, хрипло постанывая, лаская и целуя ее. И в нем нарастало все более неистовое желание, которое передавалось Софи. Ей мучительно хотелось прикоснуться к нему, изучить, познать. Она уже знала, что этих жадных губ на ее груди мало, безумно мало, недостаточно, чтобы хоть немного успокоить, умерить властный и неодолимый зов пробудившейся плоти.

Дрожащими ладонями она охватила его лицо и мягко отстранила. Когда он вопросительно взглянул ей в глаза, она молча повернулась и, взяв его за руку, направилась к лестнице.

Ее маленькая изящная ручка почти полностью утонула в его крупной ладони, однако он покорно следовал за ней. Лишь когда они начали подниматься по ступенькам, Софи вдруг ощутила мягкое сопротивление и услышала сдавленный голос:

— Послушай, ты вовсе не должна это делать, понимаешь?

— Нет, я должна, — ответила она со спокойным достоинством. — Но если не хочется тебе…

Ее благородная искренность заставила сердце Ива сжаться от нежности. Она была такой доверчивой, такой великодушной, такой… Она была совершенством!

— Ты еще спрашиваешь! — ответил он с горестным самоуничижительным смешком и опустил глаза вниз, на себя. — Ответ, боюсь, более чем очевиден.

Не в силах удержаться, Софи проследила за его взглядом. Глаза ее расширились, щеки слегка порозовели от удовольствия, и она с трудом воспротивилась желанию протянуть руку и прикоснуться к этому наглядному и предельно красноречивому доказательству его страсти.

В первый раз в жизни Софи осознала, как можно гордиться своим телом. Теперь она нетерпеливо стремилась поскорее предстать перед ним обнаженной, увидеть, как ее нагота наполняет его благоговейным трепетом, восторгом и желанием. И испытать то же при виде его наготы.

Увлекая Ива за собой в маленькую, почти пустую мансарду, она улавливала легкое дрожание его горячей руки.

Открыв дверь, Софи на секунду — но только на секунду — испытала сожаление по поводу голых стен, невыразительной обстановки, и легка продавленной тахты, застеленной простым льняным бельем. Но ведь им и не нужны общепринятые романтические атрибуты: атласное белье, огромная четырехспальная кровать, парчовые портьеры и роскошные ковры. Достаточно того, что есть он и она, а все остальное неважно.